ASM4_5

Иностранные архитекторы в России - что это? Универсальный механизм избавления от комплекса провинциальности или отражение общемирового процесса взаимной интеграции профессионального сознания? Какие творческие плоды несет этот процесс?

Никто не станет отрицать, что за последние 15 лет Москва превратилась в гигантскую строительную площадку. Характер и стиль возводимых объектов меняется, но интенсивность процесса только набирает обороты. Видоизменение городской среды происходит на всех уровнях, доступных архитекторам, и наиболее масштабный из них представляет собой многочисленные переустройства транспортной системы, тоннели, автомагистрали, новые микрорайоны и кварталы реконструируемого жилого фонда, освоение и перепрофилирование обширных промышленных территорий столицы.

Локальный характер изменений на уровне благоустройства дворов и улиц, ремонта фасадов или использования малых форм приводят к камерному решению профессиональных задач, однако мы видим растущее внимание к архитектуре города во всех его проявлениях, что происходит не без участия иностранных зодчих.

Если в начале 1990-х годов переустройство столицы проходило преимущественно под руководством отечественных архитекторов, а участие иностранцев воспринималось как нечто из ряда вон выходящее, то сегодня присутствие специалистов и проектных бюро из других стран стало повседневностью. Участие приглашенных мастеров - свидетельство понимания российскими застройщиками реальных возможностей конкретных проектных фирм. Возможностей, исходящих из общемировых стандартов. Однако подобный взгляд сформировался не сразу и имеет свою непростую историю.

В начале 1990-х годов у нас в основном работали турецкие и югославские специалисты. Со временем Москвой стали интересоваться и архитекторы крупных западноевропейских стран; над отдельными заметными проектами первой половины прошлого десятилетия работали итальянцы (известное "здание-кристалл" на Юго-Западе), австрийцы (реконструкция гостиницы "Балчуг"), немцы...

Постепенное внедрение системы открытых архитектурных конкурсов стало стимулировать приток именитых иностранных специалистов в постперестроечную Россию, но ожидаемого качественного скачка не произходило. Например, на волне повышенного интереса к архитектуре постмодернизма в нашей стране в начале 1990-х строительная компания "Сканска", работавшая исключительно с иностранными архитекторами, пригласила для проектирования "Смоленского Пассажа" на Садовом кольце знаменитого испанского постмодерниста Риккардо Бофила. Но в процессе реализации проект потерял свой ироничный облик и видоизменился настолько, что Бофил отказался от дальнейшей работы. В результате здание, которое получилось, практически ничем не напоминает работы испанского мастера и представляет собой скорее масштабный "памятник" нереализованным возможностям, как и разрекламированное в прессе участие проектно-строительной компании из Великобритании в конкурсе на застройку Манежной площади, которое в итоге вылилось в сплошное нагромождение работ Зураба Церетели.

Что русскому хорошо - немцу смерть!

Основной причиной скромного участия иностранных архитекторов в российских проектах в 1990-е годы послужили неприемлемые требования к возводимым сооружениям со стороны отечественного заказчика и самих западных специалистов. После однообразия застойных лет наш заказчик жаждал декоративной избыточности и буйства форм, тогда как большинство иностранных архитекторов уже прошли этап увлечения постмодернистскими гиперболами и ироничными "кунштюками". Современная западная традиция предлагала различные образцы рациональной и умеренной архитектуры, где стилеобразующими факторами выступали новейшие технологические решения. Другая причина - традиционные российские бюрократические проволочки и чиновничий произвол. Только архитектурные бюро, серьезно намеревавшиеся задержаться на московском рынке, вырабатывали собственную стратегию для разрешения проблемных ситуаций. Понятно, что особенно успешные западные мастера не спешили тратить свое время и силы на завоевание такого труднодоступного поля для профессиональной деятельности.

Случай с Риккардо Бофилом, увы, не стал единичным. Нашумевший скандал с приглашением Эрика Оуэна Мосса для строительства нового здания Мариинского театра также не способствовал увеличению в российских городах зданий, возведенных иностранными специалистами. Смелые попытки Мосса осовременить исторический Петербург попытался продолжить Доменик Перро - тоже заметная фигура на мировом небосклоне, однако и его проект не удалось воплотить в жизнь. Некоторую надежду на изменение этой тенденции сегодня вселяет работа сэра Норманна Фостера над реконструкцией острова Новая Голландия, но удастся ли ему угодить консервативным петербуржцам - большой вопрос.

Справедливости ради надо отметить, что происходящее в России имеет аналоги в западной жизни и даже получило название "кардиффского синдрома". Эта ситуация, когда по разным причинам от воплощения выигравшего на конкурсе проекта отказывались, дважды произошла в столице Уэльса Кардиффе в конце 1990-х годов с проектами оперного театра Захи Хадид и парламента Ричарда Роджерса.

Не так страшен черт...

Несмотря на столь пессимистичное начало интеграции России в общемировое архитектурное пространство, сегодня положение меняется в лучшую сторону, и довольно интенсивно. За последние годы тема "иностранцев в России" перешла из набора исключительных случаев в повседневную практику. Во многих мастерских, представленных на отечественном архитектурном рынке, трудятся как зарубежные, так и российские архитекторы, имеющие опыт работы за границей. Однако многим из пробовавших у нас свои силы западным зодчим не удалось адаптироваться к здешней специфике. Лишь наиболее стойкие акклиматизировались в нашей архитектурной природе и даже влюбились в Россию. Непонятность и непредсказуемость российской жизни породила особенный творческий интерес со стороны архитекторов, рискнувших опровергнуть известное выражение: "Что русскому хорошо - немцу смерть!" Такими оказались мастера, успешно работавшие на крупных объектах в Берлине.

Первые попытки освоиться в России архитектурное бюро "Эллер + Эллер Архитекторы" сделало еще в 1993 году, а с 1997-го в Москве открылось постоянное представительство этой фирмы. Основная и весьма успешная работа бюро в тот момент проводилась для Берлина, который в 1990-е годы справедливо претендовал на статус одной из наиболее масштабных архитектурных площадок на континенте. Поэтому выход на новые (российские) горизонты именно тогда выглядел для многих непонятным и черезчур смелым шагом. Однако сегодня очевидно, что немецкие архитекторы и особенно лидер бюро г-н Эрасмус Эллер совершенно оправданно включили Москву в сферу своих интересов. Диапазон проектной деятельности компании весьма широк: от реконструкции конюшен И. Жилярди конца XVIII века до возведения крупных общественных объектов, например, здания главного управления концерна "Метро АГ". Особенно удачной оказалась работа по сооружению штаб-квартиры компании "Даймлер-Крайслер", признанная в 2000 году лучшим административным зданием года. Наиболее значительными проектами фирмы последнего времени, претендующими на уровень градостроительных доминант города, должны стать высотные башни административно-делового "Кутузовского международного центра" напротив московского Сити, а также башни "Сименс" и "АФК Системы Галс" на Ленинградском проспекте (последний в сотрудничестве с мастерской А. Воронцова "ВБВ"; окончание строительства планируется на 2008 год).

Другим немецким бюро, активно работающим в российской столицы, можно назвать фирму "Бениш, Бениш и Партнеры". Построив несколько значительных объектов в Берлине, Гунтар Бениш решил попробовать себя в Москве. Результатом явились проекты нескольких административных зданий в подчеркнуто современной стилистике для центральной части города, отмеченные вниманием профессионалов. Последним крупным проектом фирмы станет Парламентский комплекс в районе пересечения Трубной улицы с Цветным бульваром, воплощением которого займется холдинг "Капитал Груп", последовательно реализующий в столице объекты в рациональной и современной стилистике.

Известная немецкая фирма "АСП Швегер Ассоциирте ГМБХ" пришла в Россию с крупным проектом в соавторстве с немецким же бюро Сергея Чобана, выиграв конкурс на строительство башни "Федерация" в Москва-Сити. Учитывая, что в берлинском строительстве последнего времени бюро Питера Швегера играло достаточно заметную роль, их приход в Россию подтверждает большой интерес немецких профессионалов к Москве как перспективному архитектурно-строительному рынку. Следует отметить, что создатели берлинских башен "Трептауэр", здания "Якоб-Кайзер-Хаус" напротив Рейхстага, комплекса "Колонаден Парк" (совместно с Дж. Грасси) в районе Потсдамской площади и многих других ярких сооружений не собираются ограничивать свою работу в России только одним проектом.

Отрадно и возвращение наших архитекторов, получивших опыт работы на Западе, в российскую практику. Такое явление уже не редкость, и известные российские зодчие Михаил Белов и Сергей Мандрыгин, например, во многом опираются на приобретенный зарубежный опыт. Молодые архитекторы оказываются более востребованными благодаря "иностранной прививке". Пример тому Антон Мосин в "Проект Меганом". Но самым успешным в этом ряду следует признать Сергея Чобана. Он является ведущим архитектором в берлинском бюро "НПС Чобан Фосс", его здания выглядят достаточно выразительно даже на фоне множества интереснейших построек 1990-х годов. Кинотеатр "Кубикс", офисный комплекс на Ляйпцигер плац, "Дом Акваре" и другое утвердили за "НПС Чобан Фосс" статус преуспевающей немецкой проектной фирмы. При этом московское бюро "Чобан и Партнеры" не менее активно работает на всем пространство бывшего СССР: реализуются работы для Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Краснодара, Юрмалы. В Москве помимо совместной с "АСП Швегер Ассоциирте ГМБХ" работы над высотным комплексом "Федерация", объединяющим две стеклянные башни высотой в 260 и 340 метров, осуществляются еще несколько проектов, например, спроектированный совместно с С. Кузнецовым (АБ "С.П. Проект) крупный офисный комплекс на Можайском валу. Кроме того, ведутся разработки нескольких жилых и административных комплексов для центра столицы, которые включают в себя и примеры формирования стиля исходя из возможностей используемой технологии, и использование новых для России материалов, и прочие новации, характерные для актуальной архитектуры Берлина.

В Москву, в Москву!

Многие крупные московские застройщики в последние годы обращаются для "эксклюзива" к иностранным мастерам. Так, наиболее заметным выглядит приглашение Нормана Фостера для работы над главной башней московского Сити - "Россией". Фостер - один из лидеров мировой архитектуры и его интерес к работе в нашей стране лишний раз подчеркивает действительную интеграцию России в общеевропейское архитектурное пространство.

Но будем помнить: ни громкое имя, ни благоволение властей, ни обширные возможности заказчика никому не гарантируют в России ожидаемого результата. Свой вариант "кардиффского синдрома" случился в Москве у известного голландского архитектора Эрика ван Эгераата. Он приехал к нам в 2004 году для работы над проектами "Город столиц" в Сити с башнями "Москва" и "Петербург", а также пяти небоскребов в районе Якиманки, посвященных русскому авангарду. Однако эти проекты оказались слишком радикальными и амбициозными даже для такого застройщика как "Капитал Груп" - известного приверженца современной стилистики. Оказалось, что возможности для преодоления инерции мышления чиновников, с одной стороны, и диктата традиционной среды, с другой, - все таки не безграничны. Задуманные Эгераатом башни "Кандинский", "Малевич" и другие так и остались ярким проектным начинанием, дальнейшая судьба которого остается под вопросом. Широко анонсированный в 2004 году проект для московского Сити претерпел значительные изменения, дальнейшее строительство "города столиц" идет под руководством проектного бюро "NBBJ" уже без участия голландского мастера. Единственным отрадным фактом во всей этой истории можно считать то, что идея не умерла окончательно, а на московском архитектурном поле оказалось достаточно компаний, в том числе и иностранных, которые попытались преодолеть возникшие трудности в реализации проекта.

На наш взгляд, присутствие иностранных архитекторов сегодня вызвано не только экономическими причинами или перенасыщенностью их родного архитектурного рынка. Последовательное привлечение зарубежных архитектурных сил для придания более современных и стильных черт возводимым зданиям прослеживается у многих крупных застройщиков. Особенный интерес к качественной архитектуре, стремление к ярким художественным результатам можно отметить и у уже упомянутого холдинга "Капитал Груп" (причем при работе и с иностранными, и с отечественными архитекторами), и у концерна "Крост", пригласившего звезду мировой архитектуры Рэма Колхааса для работы над реконструкцией 75-го квартала Хорошево-Мневников в 2004 году, и у других зодчих.

Повсеместное распространение практики тендеров и конкурсов на проектирование значимых объектов позволило многим иностранным архитекторам успешно закрепиться в нашей стране. Сегодня в России творят как независимые архитекторы (Марей О'Лира, Маркес Бруно Фиоретти, Рэм Колхаас и другие), так и крупные архитектурные бюро со всего мира - "NBBJ", "Швегер и Партнеры", "МакАдамс Архитектс". Многие фирмы выпускают совместные интернациональные проектные разработки. Показательный пример - концепция поселка на Сколковском шоссе в Одинцовском районе Подмосковья, где проекты готовили параллельно бюро "Асмон и Саломон", "Остоженка", "НПС Чобан Фосс".

Говоря о деятельности иностранных зодчих в России, необходимо отметить: видимое переустройство российской жизни на рубеже 1990-х годов началось с переосмысления характера интерьеров. Мобильность работы с интерьерами и индивидуальными домами для частного заказчика привлекла большое количество иностранных специалистов именно в эту относительно камерную сферу архитектурной деятельности. Для российских мастеров отсутствие навыков работы с деталями сказалось и на фасадах зданий. Некоторая лапидарность и "условность" новых московских зданий начала-середины 1990-х годов, особенно в "псевдоисторических" вариациях, стала одной из главных причин неубедительности этой архитектуры прошлого десятилетия. В постперестроечную пору многие российские архитекторы могли довольно успешно оперировать с пространственными структурами в интерьере, но культуру обращения с деталями, столь важными в интерьере, еще предстояло возродить или выработать заново. Работа с объемами вызывала больший интерес, поэтому отношение к допуску на этот рынок иностранцев было неоднозначным. Увлеченность историческими прообразами явилась ответом на интерес общества к формам дореволюционной архитектуры, к архитектуре "сталинского классицизма". При этом наследие русского авангарда не попало в сферу внимания отечественных зодчих, тогда как для всего западного мира именно это наследие представляло наибольший интерес.

Любопытно, что повышенное внимание к постмодернизму у российских архитекторов в 1990-е годы явно присутствовало, а к авангарду - нет, хотя постмодернизм сделал наследие авангарда и функционализма предметом цитирования и рефлексии наравне с историческими стилями более далекого прошлого. В свою очередь, и иностранные архитекторы, успешно работающие в Москве и других городах России, в значительной степени вдохновлялись именно наследием русского авангарда, архитектурными работами Мельникова, Леонидова, Весниных, концепциями Ладовского, художественными находками Поповой, Малевича, Родченко и других. Отечественным профессионалам и особенно их заказчикам потребовались почти полтора десятилетия проб и ошибок, чтобы принять архитектурный авангард. Только когда прообразы и предметы цитирования в российском сознании и представлениях иностранных архитекторов стали сближаться, у нас появились западные зодчие.

По мнению Барта Голдхорна, и сегодня большинство зарубежных специалистов имеет преимущество перед российскими коллегами в навыках не только демонстрировать красивые картинки, но и квалифицированно убеждать, почему именно их проект наиболее технически совершенный и экономически выгодный. У них при проектировании жилья, как правило, проектное решение основывается на конкретных условиях данного места и поставленной задачи, а российские архитекторы все еще мыслят "секциями", где условия свободной планировки и прочие современные реалии плохо корреспондируются с их методами работы.

Существует и такой взгляд: причины активного внедрения на наш рынок иностранных архитекторов в последние годы лежат в сугубо экономической плоскости, а целенаправленная политика в этой сфере все еще не сформирована. Возможности "достраивать" что-либо в пределах Садового кольца скоро будут исчерпаны, а громкое имя зарубежного зодчего увеличивает стоимость постройки в менее престижных районах столицы. С этим трудно согласиться. Думается, что все большая заинтересованность иностранных архитекторов проектировать в России представляется логическим внутрипрофессиональным ответом западных коллег на стремление российских архитекторов к действительной интеграции в профессиональный мировой процесс. Любая интеграция предполагает взаимное проникновение, что объективно содержит в себе как положительные, так и отрицательные моменты. В целом, российская и особенно московская архитектура последнего десятилетия приобретает более рационалистические черты, присущие современной западной архитектуре. Доля участия иностранцев в этом процессе неуклонно возрастает, поэтому есть все основания говорить о реальном вхождении российской архитектуры в контекст общемировой практики.