ASM6_8

Самой любимой игрушкой моего детства был слон на колесиках. Склеенный из папье-маше, выкрашенный в тепло-серый, «слоновий» цвет, с нарисованным ковром на спине и большими добрыми ушами, он надолго стал моим другом, товарищем в играх, очень дорогим мне существом. С того дня, как слон появился в нашей комнате на восьмом этаже старого арбатского дома, прошло более пятидесяти лет. А я до сих пор помню его запах — клея и краски, — и каким он был на ощупь: твердым и шершавым.

Мой слон умел трубить! Нужно было вдавить пищик на его шее — и слон поднимал голову с хоботом, издавая какой-то странный резкий звук. (Много позднее я слышала, как кричит осел — похоже на голос моего слона.) На его широкой спине можно было сидеть верхом и бочком, как на табуретке. На нем можно было проехать весь длинный коридор, быстро перебирая ногами по паркету. На его жесткий бок удобно было облокачиваться, сидя на полу. Нам с ним было хорошо вместе.

Очень ясно представляю себе вечер 26 декабря 1950 года, накануне своего пятого дня рождения. Я уже легла спать, а папа все не приходил с работы. От наряженной елки по потолку двигались цветные тени. В комнате пахло праздником. Я знала, что сегодня папа принесет мне какой-то необыкновенный подарок. Он уже не раз намекал мне на это. Наконец раздался звонок, и мама пошла открывать двери. Краешком глаза из-под одеяла (ведь мне давно было пора спать) я увидела большущий сверток. Папа поставил его на стол и громким шепотом предложил маме угадать, что это такое. Мама не знала.

— Ну, намекни: что оно делает, на что похоже?

— Большой и кричит, — сказал папа.

— Петух? Ослик?..

Так я и заснула, не дождавшись разгадки. А утром, только спустила ноги с постели, сразу увидела моего слона! Потом папа говорил, что его сделали специально для меня художники-макетчики на «выставке», где папа в это время работал.

— Сам Иван Ильич рисовал!

Мне запомнилось это имя. Может быть, оттого, что папа произносил его часто и уважительно. А может, потому, что оно звучало для меня непривычно — ни Иванов, ни Ильичей в нашей семье и среди близких не было. Ильичем называли тогда разве что дедушку Ленина.
Так сложилось, что вся папина, а потом и моя жизнь тесно связана с архитектурой и архитекторами. Вот и недавно в Центральном Доме архитектора мы торжественно отмечали столетие Ивана Леонидова. В дни его памяти я впервые так много узнала о нем. Готовила к печати книгу статей и воспоминаний, слушала выступления современников, доклады исследователей, видела специально снятый о нем фильм, рассматривала его удивительные проекты — макеты, доски, рисунки...

Он был не просто фантастически талантливым архитектором. Он провидел будущее. А пророков, как известно, в своем отечестве не ценят. Он прожил короткую и горькую жизнь. Ему почти ничего не удалось построить, и умер он в безвестности. Но то, что он успел замыслить, и сегодня остро, смело, современно. Его идеи воплотились в работах мастеров архитектуры всего мира, еще долго они будут служить им творческим источником.

Мечтатель и философ, сразу после страшной войны он придумал Город Солнца, гармоничный и совершенный, как сама Природа. А его за это отлучили от профессии, назвав вредным прожектером. В 1950-е годы он работал макетчиком на Всесоюзной выставке достижений народного хозяйства. Там же, где и папа. Рисовал, красил, клеил макеты зданий, которые строили его бывшие коллеги. И нарисовал моего слона!

Я поняла это внезапно, слушая рассказы его родных и соратников:

— Так это же тот самый Иван Ильич! Великий архитектор Леонидов!

В андерсеновской сказке Снежная Королева подула ледяным ветром — и колючие льдинки вошли в глаза и сердце мальчика, надолго сделав его злым и холодным. Маленькой арбатской девочке сказочно повезло: к ней прикоснулись лучики Города Солнца, созданного добрым Мастером...

Не зря близкие посмеиваются иногда над моими «розовыми очками».